Необходимо уточнить, что я имею в виду, когда говорю о семье с высоким уровнем достатка. В нашей стране это может быть семья с доходом, начиная с 200 – 300 долларов на каждого члена семьи ежемесячно. Важно, что сами члены семьи считают необходимым. В одной семье – это действительно 200 -300 долларов на человека, в другой – это тысяча долларов на человека. Все зависит от уровня притязаний каждой конкретной семьи и от внутреннего ощущения, что необходимые потребности удовлетворены и семья чувствует себя обеспеченной. До тех пор, пока супруги решают вместе, на что потратить деньги, вне зависимости от того, кто их зарабатывает – муж, жена или оба супруга – деньги являются функциональным стабилизатором, это действительно благо для семьи. Но бывает так, что деньги зарабатывает один из супругов, чаще это муж (2.2), и именно он определяет финансовую политику семьи; например, сколько и на что семья должна тратить денег, и сколько и на что откладывать. Тот кто зарабатывает, как правило, контролирует и затратную часть семейного бюджета и накопительную, которая далеко не всегда является частью семейного бюджета. Накопительная часть может вкладываться в расширение собственного бизнеса, в ценные бумаги, в недвижимость, оформленную на кого угодно. Словом, один из супругов живет обеспеченно, а другой богатеет. Логика простая: «если вы тратите все, что получаете – вы не богатеете, а просто широко живете; богатство – это то, что вы накапливаете, а не тратите» [14;84]. В такой ситуации, когда деньги уже не являются общими, они превращаются в дисфункциональный стабилизатор. Понятно, что это вряд ли произойдет в семье с низким уровнем достатка, потому что там тратится ровно столько, сколько зарабатывается. Отсюда одна из дисфункций состоятельных семей, в отличии от малообеспеченных – один из супругов попадает в материальную зависимость от другого. Чаще в таком положении оказывается женщина, которая не работает и занята домашними делами и воспитанием детей. На ранних стадиях развития малыша, это обеспечивает максимальное взаимодействие мамы и ребенка, и, как следствие, его нормальное эмоциональное развитие. Но ребенок растет и ему уже не требуется столько внимания, как в первые годы жизни, и функции мамы как бы провисают. Папа приходит домой поздно, потому что большие деньги требуют большой включенности в работу, да и постоянные стрессы вызывают потребность расслабиться. Словом, папа мало бывает дома и еще меньше занимается воспитанием ребенка. Постоянное отсутствие мужа не может не осложнить супружеских отношений и мама, которая не чувствует себя востребованной в качестве жены, старается «найти себя» в материнстве. Ребенка начинают опекать так, что он и шагу не может сделать сам, постепенно становясь капризным, несамостоятельным, привыкшим к тому, что выполняются все его требования. Поэтому ему очень трудно влиться в детский коллектив, когда он достигает школьного возраста. «Как проверить семью на эффективность правил воспитания, которые ребенок в ней получает? Если ребенок идет в школу и справляется со всеми школьными требованиями, семья функциональна. Если ребенок не справляется с этими требованиями, значит, семья дисфункциональна» [4;21]. Понятно, что ребенок, который вообще не был ни в каком детском учреждении до школы (с ним занималась или неработающая мама или преходящие преподаватели), будет испытывать серьезные трудности в классе, где 25-30 детей и учителя всех называют по фамилиям. Возможно, что в хорошо обеспеченной семье, где отец хоть и не принимает непосредственного участия в воспитании ребенка, но может финансировать дополнительные занятия с репетиторами, ребенок все-таки будет неплохо учиться. Представьте себе довольно частую в подобных семьях ситуацию: ребенок умный и вполне способен учиться, но тем не менее не делает уроки, если мама не сидит рядом, задания ребенок выполняет до тех пор, пока мама сидит рядом и контролирует его. Если мамы нет рядом, то ребенок играет, смотрит в окно, но не делает уроки. Чем больше мама принуждает его к занятиям, тем очевиднее, что ответственность за эти уроки лежит на ней. Тем менее вероятно, что у ребенка сформируется какой-то самостоятельный мотив учиться. Мама добивается приготовления уроков, но в классе ребенок остается один на один с учебой, а навыка самостоятельной работы у него нет, т.е. совершаются действия, которые прямо противоречат их цели. Чем больше такая мама старается, тем менее у ребенка шансов этого добиться. Мама делает с ребенком уроки, берет на себя ответственность за его занятия, берет на себя труд по контролю. «Если родители взяли на себя труд контролировать – значит взяли на себя ответственность. Это происходит моментально. Акт контроля – акт взятия на себя ответственности» [4;99]. Почему мама так поступает? Видимо ей нужна зависимость ребенка от себя, такими занятиями структурируется мамино время, обеспечивается полная занятость и востребованность. Мама чувствует, что она необходима, появляется дополнительный аргумент при выяснении семейных отношений: «Я целыми днями занимаюсь с сыном (дочерью), в то время как ты…». Мама готова тратить свои нервы, не достигать цели из года в год для того, чтобы заполнить свой эмоциональный вакуум, который образуется в большинстве богатых семей, где муж постоянно отсутствует. Мама вместо того, чтобы прояснять супружеские отношения, всю свою энергию и любовь переносит на отношения с ребенком. Почему так? Потому что «раскачивать лодку» страшно, потому что закон гомеостаза требует оставить все как есть. В самом деле, что будет, если при открытом обсуждении семейных проблем, хорошо обеспечивающий семью папа вдруг поймет, что этот брак его не устраивает и решит уйти? Нет, лучше отношения не прояснять, а жить в некоем подобии стабильности: супруги мало видятся, мало общаются, а если общаются, то есть тема безопасного общения – это ребенок, его успехи и неуспехи. Ребенок становиться дисфункциональным стабилизатором, чего не должно быть, потому что дети растут, развиваются и должны жить своей отдельной от родителей жизнью. Если это не так и супружество стабилизировалось детьми, то после ухода повзрослевшего ребенка из родительского дома выяснится, что в супружеской жизни не было другого содержания, кроме родительской функции. Но подобная рискованная для семейной системы ситуация часто складывается в семьях, где мать с ребенком формирует коалицию, заполняя эмоциональный вакуум в отношениях с мужем. Так может продолжаться до подросткового возраста, когда начинается конфликт между потребностью гомеостаза системы и потребностью прохождения очень важной стадии психического развития – поиска идентичности. Ребенок в подростковом возрасте находится в кризисе идентичности, ему надо выйти за пределы семьи, чтобы этот кризис решить. Потому что на конкретный вопрос: «Кто я?» не может быть ответа: «Я сын своих родителей», этого явно недостаточно. Если ребенок психически здоров, то он «начинает смотреть по сторонам» и искать образцы для подражания вне семьи. При этом у подростка развивается внутренний конфликт: он (она) оставляет маму одинокой, мама недовольна, перепугана, она считает, что ее ребенок не управляем, что он (она) «гибнет, потому что связался с дурной компанией». Что делает подросток в такой ситуации? Образец поведения перед глазами: отец живет рядом с этой женщиной, и подросток начинает дублировать способ выживания отца – дистантное поведение. Часто в такой период подросток пытается сблизится с вечно занятым отцом; если это сближение удается, то отец начинает оказывать внимание подростку в наиболее привычной форме – в форме денег, вернее различных материальных благ. Получается, что подросток превращается в манипулятора, который на почве сложных супружеских отношений родителей, выстраивает свое комфортное существование.

Сплошь и рядом дети из состоятельных семей инфантильны, не имеют цели, ни к чему не стремятся, мотивация к обучению одна – не испортить окончательно отношений с родителями.

При получении высшего образования дети из состоятельных семей имеют несомненное преимущество: не принимая участия в конкурсе, они поступают в вуз на коммерческой основе. Не буду подробно останавливаться на том, как учатся в значительном своем большинстве дети состоятельных родителей. Но те из них, которые не стали алкоголиками и наркозависимыми, вуз, как правило, заканчивают. Каковы дальнейшие перспективы? Или участие в «деле» своего отца или матери, или работа в какой-то другой организации со структурированным рабочим временем и соответствующими обязанностями. Это трудно не только потому, что нет привычки к систематическому труду, но и потому что придется конкурировать с коллегами, имеющими серьезную мотивацию к зарабатыванию денег (это могут быть дети гораздо менее обеспеченных родителей, которым есть к чему стремиться и есть чего добиваться). Этот момент может быть еще одной своеобразной проверкой психического здоровья молодого человека. Ведь если в течение жизни родители решали с помощью денег и гиперопеки свои проблемы и проблемы ребенка, то в то время как ребенок становится самостоятельным и может отделиться, его функции в родительской семье опять как бы провисают. И тогда семейный гомеостаз начинает трещать; родители против того, чтобы ребенок отдалялся от семьи, потому что нужно, чтобы он свои функции выполнял так, как он выполнял их раньше (ребенок – дисфункциональный стабилизатор). Родители начинают говорить, что работа плохая, коллеги плохие, «тебя просто не ценят…» и т. д. Подтекст этих сообщений таков: ты не сможешь жить без нас, поэтому живи с нами и оставайся в зависимости от нас, в том числе и материальной. Если молодой человек или девушка психологически здоровы, то произойдут качественные изменения взаимоотношений: люди сохранят близкие родственные отношения, но это уже не будут отношения взрослых людей без эмоциональной зависимости. «Если не прошла сепарация с родителями, значит, она будет происходить в собственных браках. Опять же, заметьте, никто этого не хочет: никто не стремиться выйти замуж для того, чтобы развестись, или жениться для того, чтобы развестись. Законы системы тотальны, но не стоит пугаться, потому что, кроме дисфункциональных семей есть еще и функциональные. Просто мы говорим о дисфункцональных семьях» [4;35] .

Вывод из сказанного понятен: в семьях с высоким уровнем достатка существуют серьезные предпосылки нарушения воспитательной функции.

«В каждой семье, как функциональной, так и дисфункциональной, есть свои стабилизаторы. Функциональные стабилизаторы – это общее место проживания, общие деньги, общие дела, общие развлечения. Дети, болезни, нарушения поведения – дисфункциональные стабилизаторы» [4;59] . К сожалению, в семьях с высоким уровнем достатка деньги далеко не всегда являются общими, так же как и совместные дела. Как в реальности все происходит? Муж (или тот, кто зарабатывает деньги) просто финансирует выполнение наемными работниками какого-то дела, а жена, скорее всего вообще не принимает участия в его выполнении. Так происходит потому, что «дело» (это может быть ремонт квартиры или перепланировка дачного участка) выполняется на столько, сколько в состоянии выделить денег супруг, приносящий доход в семью. Участие же супруги чаще всего ограничивается пожеланиями или ответом на вопрос: «нравится – не нравится»? Чем больше доход семьи, тем меньше совместной деятельности. Пожалуй, наиболее распространенным «делом» в состоятельной семье остается совместная поездка по магазинам, которая выполняет целый ряд функций, причем покупка конкретных товаров – далеко не главная. Какие задачи эта поездка решает? Конечно, развлекательную, потому что необходимые покупки делает жена, а сама ситуация предполагает новые впечатления и обмен мнениями, т.е. некий эрзац эмоционального взаимодействия. Такая поездка нужна и жене и мужу. Мужу для того, чтобы «принять участие» в делах семьи в ситуации, когда почти исключается обсуждение семейных проблем, а также позволяет мужу решить возникшие «шероховатости» в семейных отношениях традиционно принятым в обеспеченных семьях способом – покупкой незапланированных вещей, неожиданных подарков. Для жены такая поездка тоже очень нужна, потому что дает успокаивающую иллюзии участия мужа в делах семьи, это дает возможность поставить новые материальные ориентиры возрастающих потребностей, наконец, получить материальную компенсацию неудовлетворенности супружескими отношениями. Что ни говори, а такая поездка – это все-таки взаимодействие.

То как проводят свой досуг обеспеченные супруги, во многом зависит от того, в какой сфере производства или общественной жизни зарабатывает деньги супруг. Если это человек, профессия которого не связана с необходимостью постоянного поддержания имиджа, то стиль и места проведения досуга будут зависеть от сохранности или отсутствия эмоциональной связи между супругами, а так же от личных пристрастий. Если эмоциональная связь отсутствует, то супруги будут избегать ситуаций, когда возможно какое-то обсуждение семейных проблем; другими словами – отдыхать супруги будут порознь: муж в компании своих друзей в бане, на рыбалке, на охоте… Жена, следуя роли матери, со своими детьми, возможно в компании таких же как она подруг с детьми. Причем всех такой отдых устраивает: маму потому что она чувствует себя «настоящей» мамой даже на отдыхе; мужа это устраивает не только потому, что можно отдыхать в любой компании, но и потому, что отдыхая без семьи, можно не опасаться случайно ступить на запретную территорию «трудных» тем, можно расслабиться с помощью алкоголя, тем более что у нас это культурно одобряемая норма поведения: все знают пословицу «пьян да умен – два угодья в нем». На отдыхе с друзьями могут решаться какие-то деловые вопросы. Справедливости ради нужно заметить, что в обеспеченных семьях алкоголизм – явление не менее распространенное, чем в малообеспеченных семьях. Связано это с традиционным способом снятия напряжения. Поводов расслабиться у состоятельных людей очень много: постоянные стрессы, связанные с принятием рискованных решений, разрешением рискованных ситуаций, отсутствие возможности полностью открытого бизнеса, постоянная неуверенность в партнерах, незащищенность законом и т. д. Результат один – алкоголизм, иногда тщательно скрываемый с постоянной поддерживающей терапией, дающей возможность не скатываться на дно, иногда откровенный, с тяжелым похмельем и агрессией. Чем дольше человек пьет, тем вероятнее нарушения сексуального поведения, проявляющееся в необходимости более сильного раздражителя для того, чтобы достичь состояния сексуального возбуждения. Для этого нужна новизна и смена впечатлений, то есть смена партнерши. Как это ни странно, но «супружеские измены могут быть хорошим дисфункциональным стабилизатором» [4;59]. Часто стереотип взаимодействия по поводу измен такой: измена, выяснение отношений и скандалы по поводу измены, примирение. Потом – примирились и живут вместе, пока не накопится напряжение от нерешенных проблем, а проблемы копятся, а не решаются. Напряжение достигает какого-то предела… дальше все повторяется. Конечно, нельзя сказать, что в малообеспеченных семьях совсем нет измен. Но, безусловно, хорошо обеспеченный господин гораздо более привлекательный объект для искательниц приключений, да и служебные романы чаще возникают в офисах и тихих кабинетах, а не на строительных площадках или в котельных. Жены обеспеченных супругов часто знают об изменах мужа или хотя бы догадываются, конечно, происходят ссоры, но изменяющие мужья далеко не всегда уходят из семьи. Наличие брака позволяет не жениться на любовнице, в этом смысле брак удобен. Почему нельзя уйти к любовнице? Потому что нельзя разрушать семью. А возможность развлечься на стороне сохраняет супружеские отношения стабильными. Конечно, в каждой семье есть свои особенности, но если жена находится в материальной зависимости от мужа, то это все-таки альянс. Жена спасает мужа от брака с любовницей, потому что это очень утомительно: каждый раз жениться на любовнице, делать из нее жену, находить другую любовницу, потом опять разводиться – жениться… Поэтому состоятельные люди предпочитают иметь семью и любовницу, через какое-то время меняя ее на другую. Возникшие сексуальные проблемы не обсуждаются потому, что для того чтобы обсуждать проблему, сначала нужно признать наличие проблемы, а это тяжело для мужского самолюбия, лучше почаще менять партнерш, доказывая самому себе, что все еще здоров и силен. Важно и то, что всякое сексуальное поведение – тонкая сфера, для того, чтобы разговаривать без страха обидеть, вызвать конфликт надо доверять и быть уверенным, что каждый супруг не хочет обидеть другого. Любой намек на риск быть непонятым приводит к поиску другого выхода, к избеганию откровенного разговора, причем не только мужем, но и женой. Жена, предполагающая существование любовницы, старается убедить себя в обратном, потому что жить с подобным «знанием» очень трудно, а заявить протест опасно, вдруг «обрушится» брак, что тогда делать материально зависимой женщине? Вот и остается все на своих местах, усиливая женскую депрессию, подгоняя ее к созависимым отношениям с детьми, к общему снижению эмоционального фона.

<...>

Чем отличается малообеспеченная семья от обеспеченной? Не просто количеством денег, а скоростью удовлетворения актуальных потребностей. Потребность (в психологии) – это «состояние индивида создаваемое испытываемой им нуждой в объектах, необходимых для его существования и развития, выступающее источником его активности» [18;270]. Т.е. для того, чтобы удовлетворить потребность, человек должен осуществить деятельность - «целеустремленную активность, реализующую потребность субъекта» [18;90] . Все это справедливо по отношению к человеку, который зарабатывает деньги. У тех членов семьи, которые денег не зарабатывают или зарабатывают недостаточно, условно говоря, существует некоторое время и расстояние между возникновением потребности и ее реализацией. Если у человека в малообеспеченной семье возникает потребность в чем-то материальном, то на пути к удовлетворению этой потребности будет лежать осмысление необходимости, оценка значимости конкретной вещи в жизненном пространстве человека. Проще говоря, человек, прежде чем купить, например, фотоаппарат, подумает, хватит ли денег на еду и есть ли все необходимое, чтобы дожить до следующей зарплаты. То есть, человек в каждую покупку вкладывает смысл, он точно знает, что хочет сделать с деньгами. Поэтому, потратив осмысленно деньги, человек получает не только материальное, но и эмоциональное удовлетворение, что очень важно для поддержания семейной атмосферы. Затем человек ставит новую цель (в контексте нашей темы – материальную цель) и движется к ней, вовлекая в этот процесс всех, даже младших членов семьи.

<... >

Как все это отражается на семейном взаимодействии? На бытовом уровне каждый член семьи, особенно дети, приобретают осмысленное знание того, что на пути к получению желаемого должна быть «целеустремленная активность» или «деятельность», что любовь и забота – это не стремление к мгновенному исполнению желаний, а осознанное соизмерение необходимого с реально доступным в данный момент. Конечно, если условное время и расстояние между возникновением актуальных потребностей и их удовлетворением затягивается, то это может явиться причиной того, что малообеспеченная семья становится дисфункциональной вследствие того, что отсутствует материальная возможность одновременного удовлетворения нескольких актуальных потребностей и удовлетворяется только доминирующая.

В обеспеченных семьях проблема противоположная. При наличии материальных средств это условное время и расстояние, которое существует между возникновением потребности и ее реализацией очень коротко, т.е. стадии осмысления необходимости того, на что вы тратите деньги, практически нет. Более того, покупаются вещи, в которых вообще нет нужды, просто социальный статус семьи диктует необходимость наличия некоторых вещей, которыми никто не пользуется. Казалось бы, что в этом плохого, ну, покупают что-то ненужное, ведь все необходимое тоже есть? С моей точки зрения, именно то время, когда появляется возможность приобретения ненужных вещей, является как бы стартовым моментом в возникновении дисфункциональности семьи. Представьте, с началом приобретения ненужного начинает пропадать взаимодействие в семье по вопросам организации быта, планирования покупок, по причине того, что эти важные вопросы семейного взаимодействия начинают осуществляться почти автоматически: жена идет и покупает то, что кажется ей нужным. Именно кажется, потому что процесс осмысливания необходимости покупки тем ниже, чем выше уровень обеспеченности семьи. Дальше все члены семьи привыкают к этому, и деньги как бы теряют свою ценность, они становятся всем, чем угодно, только не эквивалентом труда. У детей вообще возникает ощущение, что если по первому требованию не покупают желаемое – то это только потому, что хотят наказать, потребовать выполнения чего-то или просто не любят. Дети быстро начинают понимать, что у родителей всегда (или почти всегда) есть возможность удовлетворить все их потребности, поэтому если отказывают в качестве наказания, например, по поводу двойки в школе, то после получения пятерки последует поощрение – покупка желаемого. Таким образом, ребенок превращается в манипулятора, причем, ловко играя на взаимоотношениях, отца и матери (часто проблемных в хорошо обеспеченных семьях) ребенок в материальном отношении всегда будет в «выигрыше»: если не мама, то папа купит. Добавьте сюда и то обстоятельство, что российские семьи в большинстве своем являются детоцентрированными, т.е. детские потребности (в обеспеченных семьях – это часто прихоти) удовлетворяются в первую очередь. Провалом воспитательной функции такой семьи может стать отсутствие интересов, стремлений, постоянная скука и отсутствие мотивации к чему-либо у подростка. Наличие этого симптома характерно для огромного большинства обеспеченных семей.

Разница в динамике удовлетворения потребностей является причиной того, что эмоциональный фон семей с разным материальным уровнем сильно различается. Из чего складывается эмоциональный фон семьи? Из суммы и взаимовлияния эмоций каждого члена семьи. Но если эмоция – это «особый класс психических явлений, проявляющийся в переживании субъектом явлений, предметов и ситуаций для удовлетворения своих потребностей», то понятно, что в обеспеченных семьях эти переживания практически сводятся к нулю, потому что, даже если и есть смысл (осознанность) в потребности, то отсутствует само переживание вследствие минимальности условного расстояния между возникновением потребности и ее удовлетворением.

Вспомним информационную концепцию эмоций П. В. Симонова [8;405]. В соответствии с этой теорией, эмоциональное состояние определяется качеством и интенсивностью актуальной потребности индивида и оценкой, которую он дает вероятности ее удовлетворения. Подход В. П. Симонова реализован в формуле:

 

Э = - П( И Н –И С ),

где Э – эмоция, ее сила и качество;

П – величина и специфика актуальной потребности;

И Н – информация, необходимая для удовлетворения актуальной потребности;

И С – существующая информация, т.е. сведения, которыми человек располагает в данный момент.

Следствия, вытекающие из формулы таковы: если у человека нет потребности, например, вследствие ее удовлетворения, ( П = 0 ), то и эмоции человек не испытывает ( Э = 0 ), эмоция не возникает и в том случае, когда человек, испытывающий потребность, обладает полной возможностью ее реализации. Эта мысль полностью объясняет то обстоятельство, что в обеспеченных семьях стабильно низкий эмоциональный фон, потому что радость от приобретения чего-то мимолетна, деликатесы давно превратились в будничный рацион, вчерашняя роскошь становится необходимостью, а достаток превращается в прожиточный минимум. Когда есть все - становится скучно, а что может быть хуже разъедающей семейную атмосферу скуки?..

Из формулы В. П. Симонова следует то обстоятельство, что возникновение эмоций, их сила и качество находятся в прямой зависимости от роста потребностей. Например, если у человека есть машина, которая уже не удовлетворяет его актуальной потребности в автомобиле (устарела модель, дизайн, технические характеристики), то вряд ли его удовлетворит такая же машина, но новая; положительные эмоции вызовет принципиально более современная модель, которая и стоит намного дороже. Любое, сколь угодно крупное приобретение, может принести радость, только если значительно превосходит то, чем мы уже владеем. Поэтому материальные возможности семьи постоянно должны опережать непрерывно растущие потребности ее членов, в противном случае велик риск того, С. Степанов называет «эмоциональной депривацией», последствием которой может стать серьезный семейный кризис.

Действительно, наличие денег помогает решать одни проблемы, но создает другие. Даже если обеспеченная семья сумела сохранить эмоционально близкие отношения и имеет минимум проблем в воспитании детей, ей очень трудно существовать обособленно, нужно иметь друзей, круг общения, и здесь могут возникнуть проблемы, не свойственные малообеспеченным семьям. Бывает, что старые верные друзья отдаляются, потому что не могут общаться на равных, и возникает такая ситуация по объективным причинам.

<...>

Почему так? Почему у состоятельных людей часто возникают проблемы в личных отношениях, а более зрелом возрасте почти не бывает близких друзей? И.Н. Калинаускас в лекции «Магия денег» приводит теорию о том, что человек одновременно представлен в трех ипостасях: «частный человек», «социальный функционер» и «человек интимный».

Проблема заключается в том, что очень сложно даже для самого себя развести эти ипостаси, т. е. в каждый момент времени выделить кто я больше сейчас – «социальный функционер» или «частное лицо», а если ко мне обращается близкий друг - может я должен быть «интимным человеком»? Но «интимный человек» не принимает на работу, это делает «социальный функционер»; но я не хочу разговаривать с ним, как «социальный функционер», потому что он мой друг… и так далее. Во всем этом трудно разобраться, возникает путаница представлений, взаимные обиды и недоразумения, основанные на том, что с просьбой обращаются, например, к «социальному человеку», а ответа ждут от «человека интимного». Это невозможно. Потому что состоятельный человек умеет хорошо сохранять в себе «социального функционера», это именно та часть его «Я», с помощью которой он достиг своего благосостояния. Поэтому, если у кого-то возникает мысль, что он может прийти к своему бывшему однокашнику, а ныне успешному бизнесмену, выпить с ним пива, рассказать о своих проблемах и попросить устроить его на высокооплачиваемую должность, то будут и разговоры, и воспоминания, и пиво, не будет высокооплачиваемой работы «ради дружбы». В случае, если бизнесмену нужен этот специалист, он возьмет его на работу наравне со всеми остальными и никаких отношений дружбы на работе не допустит, иначе, как выражается респондент из числа бизнесменов: «Это будет не работа, а «санта – барбара».

Такой подход кажется мне достаточно убедительным для объяснения того обстоятельства, что у состоятельных людей часто бывают проблемы с дружбами и личностным общением. Состоятельный человек основное время находится в проявлении «социального функционера», думает как «социальный функционер» и даже чувствует. Придя вечером домой, он может продолжать находиться все в том же состоянии, домысливая свои внедомашние проблемы, додумывая незаконченные за день дела, планируя завтрашние. Жена, которая весь день находилась дома и ждала возвращения мужа (т.е. «частного человека», «человека интимного») никак не может понять, почему не получается общения, так ей необходимого. Внешние проявления задумавшегося «социального функционера» очень похожи на проявления дистантных отношений «человека интимного». Жена ничего не понимает, у нее растет тревога, она уже напридумывала бог знает чего. А мужу и в голову не приходит, что твориться в душе его жены. Кончается все тем, что жена в слезах заявляет: «Я так больше не могу!». А муж искренне недоумевает: «Чего именно ты не можешь?» Продолжение разговора в каждой семье по своему сценарию. Но самое печальное в этой ситуации то, что после очередного выяснения отношений (ситуация время от времени повторяется), каждый из супругов остается со своим не проясненным чувством: жена до конца не понимает, почему муж отдаляется; муж не понимает почему жена не довольна, ведь он столько работает и столько зарабатывает. Непонимание возникает потому, что жена пытается говорить с мужем о своих переживаниях, т.е. обращается с позиции своего «интимного» «Я», муж отвечает с позиции «социального функционера», который уже настолько доминирует в его личности, что «человека частного» и уж тем более «интимного человека» «включить» все труднее и труднее.

Смею предположить, что эта проблема в значительной степени характерна для обеспеченных семей, потому что трудное «отключение» «социального функционера» связано со степенью ответственности, которую человек возложил на себя. Но чем более ответственная работа, тем лучше она оплачивается. Получается, что если много зарабатываешь, то работа почти всегда с тобой, даже во сне. Если ответственен за что-то в течение 7-8 часов, то все остальное время предоставляется тебе как «частному человеку» или «человеку интимному», ты дольше проводишь время с семьей, но и зарабатываешь гораздо меньше.

Как найти оптимальное решение вопроса о том, сколько нужно зарабатывать для того, чтобы деньги не начали приносить неприятности? Ответ на этот вопрос никому не нужен, потому что если человек умеет зарабатывать деньги, он никогда не остановится. Человек вообще редко бывает доволен тем, что имеет, потому что всегда сопоставляет свои доходы с уровнем благосостояния других. Как писал классик диалектического материализма: «Дома бывают большими и маленькими; пока все в округе – домики, они вполне удовлетворяют социальные запросы своих обитателей. Но как только рядом с ним вырастает дворец, эти домики скукоживаются до размеров лачуг». Когда повышается благосостояние, социальный статус или уровень профессиональных достижений, люди резко поднимают планку стандартов, по которым оценивают свои успехи. Ощущая прилив энтузиазма, они смотрят вверх, а не вниз, и достигают намеченного, при этом часто забывая о том, где они были в начале своего восхождения. Продвигаясь вперед к вершине благосостояния, человек не замечает, как меняется его личность, как незаметно он переходит рубеж, где поджидают его несчастья и беды. «Человек делает, что может, а жизнь все остальное» (К. Витакер).

Назад | Содержание | Вперед