SpyLOG

В.А. Петровский

Научное звание сквозь призму обыденного

(три ответа на вопрос “ну и что?”)

1.Ценность результатов любого научного исследования определяется мерой их нетривиальности, информативности и значимости в контексте имеющихся представлений и информационных запросов.

2.Объективация нетривиальности, информативности и значимости результатов научной работы может быть осуществлена на основе сравнения полученных результатов с типичными представлениями людей (прогнозов, которые могли бы давать “независимые эксперты”) об исследуемом объекте и их заинтересованностью в проверке своих представлений об этом объекте.

3.Нетривиальность (атривиальность). Под нетривиальностью научного факта понимается несоответствие полученного в исследовании результата предположениям и ожиданиям, исходящим из житейских наблюдений, здравого смысла, традиционных представлений и т.д. Понятие “нетривиальности” операционализируется следующим образом. Группа экспертов (их числа пользователей этой продукцией), независимо друг от друга, должна выдвинуть свой прогноз, описывающий исход некоторого эксперимента (условия проведения этого эксперимента известны экспертам в подробностях). Далее должны быть поставлены средняя оценка исследуемого параметра, согласно прогнозам экспертов, и – средняя его оценка согласно данным проведенного эксперимента. Статистически значимое расхождение между средними Мэксп. и Мэмп.

Свидетельствует об атривиальности факта (можно было бы сказать – “феноменальности феномена”), а сближение средних – в пользу его тривиальности. Вспомним эксперименты Милгрема, в которых люди, в роли “ассистента экспериментатора”, должны были наказывать “испытуемых”, за их ошибки в работе, ударом электрического тока в диапазоне от 30 до 200 вольт. Спрашивается: каков процент испытуемых, назначивших своим подопечным “высшую меру”? Конечно, в описании этого эксперимента опущены подробности (характер давления на “ассистента” со стороны реального экспериментатора, крики “испытуемого” – им был профессиональный актер – и т.п.). Но, тем не менее, согласимся, что наши прогнозы все-таки вытекают из непосредственного опыта и представлений о норме поведения (психиатры полагали, что не более пятнадцати процентов способны выбрать максимальный уровень наказания).

4.Информативность. Информативность научного факта может быть осмыслена как мера неопределенности, устраняемая в ходе эмпирической проверки гипотезы. Вполне возможно, что результаты прогнозов, касающихся исхода эксперимента, могут соответствовать последним по критерию совпадения выборочных средних значений (Мэксп. = Мэмп.); в то же время разброс экспертных оценок существенно превосходит разброс реальных эмпирических данных. Эмпирической мерой информативности научного факта в таком случае может служить статистически значимое различие между выборочными дисперсиями (Dэкп. – Dэмп.) или, соответственно, между выборочными стандартными отклонениями прогнозируемого и реального положения дел (d эксп.– d эмп.). Если окажется, что разброс экспертных оценок меньше разброса эмпрических (при равенстве средних), то статистически достоверная разница выборочных дисперсий (стандартных отклонений) свидетельствует о неоднозначности научного факта.

5.Значимость. Этот параметр оценки научного факта характеризует уровень заинтересованности научного сообщества в получении достоверной информации об исследуемом объекте. Понятие “значимость научного факта” операционализируется следующим образом. Эксперты, ранее уже высказавшие свое мнение относительно возможных исходов каких-либо испытаний, касающихся различных сфер действительности, имеют теперь возможность ознакомиться с реальным положением дел, то есть подлинными результатами соответствующих исследований. Необходимо при этом, чтобы число экспериментов, результаты которых прогнозировались экспертами (обозначим это число разнородных экспериментов как N) существенно превышало число экспериментов, с результатами которых разрешено ознакомиться экспертом (примем это число за n): N >> n. В случае, если в число первых n выборов попадает оцениваемое явление (вывод, зависимость, закономерность и т.п.), это свидетельствует о значимости научного факта в глаза общества.

6.Может быть предложена процедура, обратная только что рассмотренной: будем оценивать, обращаясь к экспертам, не факты с точки зрения их нетривиальности, информативности и значимости для экспертов, а наоборот, самих экспертов, выявляя их прогностические способности и интересы. Если прежде мы задавались вопросом, насколько “научны” научные факты, то теперь нам важно понять, насколько “экспертны” эксперты. В частности, определенный интерес представляет оценка диагностических (экспертных) возможностей различных социальных и профессиональных групп, или, например, изменение уровня “экспертной готовности” на различных этапах обучения студентов (такие исследования уже проводятся нашим коллегой, А.С. Огневым, при подготовке квалифицированных пользователей психологических знаний).

7.Предлагаемый подход может быть реализован при оценке продуктивности научных школ. Насколько продуктивна теория, объединяющая под свои знамена исследователей? Можно предположить, что ответ на этот вопрос может быть получен косвенно, – через измерение экспертных возможностей (прогностической способности) лиц, яляющихся представителями данной научной школы (то есть – через носителей “живого знания”, “живой методологии” и т.п.) нетрудно заметить, что в этом пункте оценка параметров научного знания (нетривиальности, информативности, значимости) и прогностических возможностей экспертов – смыкаются: может статься, что некоторые факты, кажущиеся нетривиальными, информативными и значимыми в глазах представителей одной школы, утрачивают эти атрибуты в глазах представителей другой школы.

8.И, наконец, домашнее задание – для тех, кто заинтересовался. А) Сравните (хотя бы мысленно) экспертный прогноз исходов психологических экспериментов, проведенных по схеме Б.В. Зейгарник (запоминание прерванных и завершенных действий), выбирая в качестве экспертов врачей, журналистов, криминалистов, математиков и т.п. Как Вы думаете, кто из них будет точнее? Хотели быв Вы узнать, что получилось в действительности? Б)Положим, я утверждаю, что не менее 75 процентов профессиональных психологов, способны в 75 процентов случаев точно предугадать исходы экспериментов, проведенных другими психологами в мире (речь, разумеется, не идет о диссертационных исследованиях – там процент совпадений значительно выше, см. P.S.). А как думает по этому поводу коллеги? Если прогноз, сделанный автором, верен, и совпадает при этом с прогнозами большинства коллег, то предположение автора и соответствующий эмпирический результат тривиальны. Но если выяснится, что я, как большинство из нас ошибается, думая так, и оказывается, что не менее 75 процентов профессиональных психологов не способны предугадать исходы разнообразных психологических экспериментов, обманываясь не менее, чем в 75 процентах случаев, то полученный результат тестирования  нетривиален (мы не рассматриваем здесь смежные вопросы об информативности и значимости данного научного факта). Что если это проверить?

P.S. Традиционные ВАКовские требования, в качестве критерия “диссертабельности” научной работы, выдвигают условие актуальности темы исследования. Проще говоря, речь идет о злободневности разработки – в контексте науки и практики. Трудно сказать в точности, чем обусловлена обязательность данного критерия применительно к научным исследованиям, авторы которых, иногда безосновательно, полагают, что они “общаются” с вечностью. Написанное на злобу дня сегодня, не позднее, чем завтра утрачивает свою злободневность (по определению). И наоборот, то, что представляется “не-актуальным” может приобрести актуальность после. Была б моя воля, пересмотрел бы я вопрос о включении критерия “актуальность”, как обязательного квалификационного. Но тем не менее, полагаю, что актуальной задачей науковедения сегодня является разработка критериев атривиальности, информативности и значимости.

Эта работа была задумана и в первом варианте представлена к опубликованию лет десять назад. К сожалению, сборнику под редакцией М.Г. Ярошевского, не суждено было выйти в свет. Почему автор все-таки возвращается к этим заметкам и хотел бы вновь предложить их читателю? Только ли потому, что предоставилась удобная возможность в особом – эмпирическом – ракурсе различить обыденную и научную картины мира? Да, безусловно… Но есть причина и субъективного свойства. За период времени с 1977 по 1997 год автору довелось более сотни раз рецензировать и оппонировать кандидатские и докторские диссертации соискателей, не считая многочисленные выступления и отзывы. “Вскипело”, – говорит в таких случаях М. Жванецкий.