Проективные методики находят применение сейчас во многих областях общей и прикладной психологии. Вместе с тем вопрос об их теоретической обоснованности до сих пор остается дискуссионным [8; 9; 15; 23; 27; 32]. Интерес к проективной теории и методологии, как и постановка проблемы обоснования проективного экспериментирования, объясняется историей развития проективной техники. Методики создавались в разное время, на протяжении почти пятидесяти лет, причем одни — чисто эмпирическим путем, другие — на основе общепсихологических или частных концепций. Кроме того, их возникновение было связано с потребностями сугубо клинической психологии, т. е. отвечало довольно узкому кругу задач диагностики дезадаптированной личности. Со временем, однако, методики начинают использоваться более широко как средства диагностики прежде всего индивидуальных особенностей личности. Такая переориентированность, расширение сферы применения проективных методик с необходимостью повлекла за собой процесс их теоретической и методологической рефлексии: поиск наиболее общих принципов и понятий, анализ категориальной системы с целью доказательства ее внутренней непротиворечивости и т. д. Решение этих задач и составляет содержание исследований, направленных на обоснование проективного метода.¹

Настоящая глава посвящена критическому анализу обоснований, существующих в зарубежной литературе. Акцентирование методологического аспекта при изложении конкретного материала продиктовано рядом соображений. Во-первых, квалифицированное овладение той или иной методикой неотделимо от критического осознания ее теоретической основы; во-вторых, при заимствовании из арсенала зарубежной психологии методик личностной диагностики невозможен их автоматический перенос в систему понятий отечественной психологии.

Проективный метод формировался на всем протяжении развития проективной техники, что стало причиной множественности его обоснований в различных психологических системах. Можно говорить о трех источниках проективного метода: холистической психологии, психоанализе и экспериментальных исследованиях New Look.²

Из категориального аппарата этих направлений проективная психология заимствовала свои основные понятия, под их влиянием складывались общие принципы проективного исследования и частные схемы анализа результатов. Вместе с тем это обусловило и определенный методологический эклектицизм проективной психологии, недостаточную четкость, приблизительность многих ее постулатов. Цель последующего изложения как раз и состоит в том, чтобы выявить вклад указанных психологических направлений в формирование понятийной системы проективного метода.

§ 1. ОБОСНОВАНИЕ ПРОЕКТИВНОГО МЕТОДА ПРИНЦИПАМИ ХОЛИСТИЧЕСКОИ ПСИХОЛОГИИ

Связь проективной психологии с идеями К. Левина, Г. Олпорта не раз подчеркивалась зарубежными исследователями [34; 69]. В частности, она выступает в следующих положениях проективной психологии:

1. Целостность личности как единого «организма», взаимосвязанность отдельных ее «частей» (функций), их детерминированность «личностным контекстом».
2. Единство личности и социальной среды, их неразрывность и постоянное взаимодействие.
3. Предмет проективного исследования — не объективные отношения личность —среда, а их субъективная концептуализация индивидом.
4. Личность — это саморегулирующаяся система, цель которой — организация субъективного опыта в соответствии с адаптивными задачами.
5. Личность — это уникальная система познавательных процессов, потребностей, черт и способов адаптации, образующих ее индивидуальный стиль

С позиций холистической психологии проективный метод — это средство изучения путей и способов организации индивидом своего физического и социального опыта, субъективных представлений о себе и своем социальном окружении. Впервые эта точка зрения была сформулирована Л. Френком в 1939—1948 гг. В своей концепции Френк исходит из тезиса о неразрывности и постоянном взаимодействии личности и среды. Так же как любой организм поглощает из внешнего мира вещества, необходимые для своей жизнедеятельности, и превращает их затем в собственную субстанцию, так и личность «поглощает» внешние стимулы и реагирует на них согласно собственному «личному миру» (private world). Личность как динамический процесс есть постоянная активность в создании, поддержании и защите своего «личного мира». «Личный мир» — это полностью субъективная система мнений, верований, идей, желаний и потребностей индивида, которые ориентируют его поведение во внешнем мире и которыми определяются его восприятия. «Личный мир» представляет собой устойчивую конфигурацию аффективных реакций и социальных установок, которая налагается индивидом на все жизненные ситуации, придавая неповторимость, уникальность всему его поведению (в широком смысле слова). Уникальность личности, согласно Френку, исключает ее изучение путем выявления некоторых общих закономерностей и их сопоставления со «средней» личностью. Задача психолога состоит в том, чтобы проникнуть во внутренний мир конкретной личности (идеографический подход по Г. Олпорту). Этой цели и служат проективные методики; они, подобно Х-лучам или кинопроектору, позволяют обнаружить «личный мир» испытуемого.

Согласно принципу изоморфизма, взаимодействие индивида с окружающим миром, а также процесс образования и функционирования «личного мира» может быть описан в единой терминологии как структурирование «жизненного пространства». Чем менее жестко оно оформлено, чем больше его неопределенность, тем в большей степени его структурирование детерминировано индивидуальными особенностями личности. Ценность и главное назначение проективных методик — выявление присущих личности способов структурирования ее «жизненного пространства», ее субъективного внутреннего мира.

Подход Френка привлекает внимание прежде всего как первая попытка методологической рефлексии проективной техники. Вместе с тем в нем недостаточно представлен собственно содержательный анализ механизма проекции и того процесса, посредством которого достигается изоморфизм «внешнего» и «внутреннего» мира. Если принять принцип изоморфизма за исходное, как это делает Френк, то следовало бы всякую деятельность человека считать проективной. Конечно, с этим можно было бы согласиться, если рассматривать деятельность как экстериоризацию «сущностных сил» человека (Маркс) или как выражение «пристрастного» (Леонтьев) характера отражения. Однако Френк ограничивается формальными определениями, что в значительной степени снижает ценность предложенного им обоснования проективного метода. Для последующего изложения важно подчеркнуть здесь три момента:
проективный метод понимается им как способ изучения индивидуальных проявлений личности; проективные методики вскрывают не объективные реально существующие качества личности и ее отношения с внешним миром, а то, как они воспринимаются самой личностью; и, наконец, проективность детерминирована неопределенностью стимульного материала методик. Эти положения представляются особенно важными для понимания основных принципов проективного метода; к их обсуждению мы будем возвращаться и в дальнейшем.

По общему признанию, холистическая психология оказала значительное влияние на теорию и методологию проективного исследования. Однако, несомненно, более значительным явился вклад психоанализа, так что последний может считаться главным теоретическим источником проективного метода. Основные категории анализа и интерпретации проективного материала такие, как «конфликт», «фрустрация», «защита» и многие другие впервые были введены и детально разработаны в русле психоанализа. В его теориях мы находим также наиболее фундаментальное развитие проективной методологии и самого принципа проекции. В этой связи остановимся на тех положениях психоанализа, классического и так называемой психологии «Эго», которые в той или иной мере вдохновляли создателей проективной техники и формировали ее понятийный аппарат.

Как известно, 3. Фрейд различал первичные психические процессы — воображение, сновидения, грезы и вторичные — мышление, восприятие и др. Первичные процессы мотивированы, тесно связаны с аффектом; в них находят свое выражение глубинные бессознательные тенденции личности; регулирует и управляет этими процессами так называемый «принцип удовольствия». Детерминированные им процессы не знают социальных и культурных запретов, сознательных целей; в них происходит непосредственная разрядка энергии либидозных влечений. Иная природа у вторичных процессов: в них реальный мир отражается более «объективно» и как бы независимо от аффективного отношения индивида.

Самого Фрейда, особенно в ранний период формирования теории психоанализа, интересовали первичные процессы. В частности, воображение и любая другая творческая деятельность рассматривались как самовыражение личности и прежде всего — ее нереализуемых бессознательных потребностей и мотивов. Фантазия выполняла, таким образом, функции двоякого рода: она компенсировала неутоленные желания их галлюцинаторным удовлетворением и одновременно, благодаря их «объективации» в продуктах творчества «очищала», создавала катарзический эффект. По-видимому, эти идеи раннего психоанализа оказали самое непосредственное влияние на понимание природы и задач проективного исследования. Во всяком случае кажется неслучайным, что именно в период расцвета психоанализа Г. Роршах обнаруживает связь между фантазией и глубинными проявлениями личности. Еще более недвусмысленна позиция Г. Меррея, видевшего цель ТАТ в выявлении неосознаваемых (латентных) потребностей и конфликтов. Меррей, следовательно, отождествлял процесс восприятия неопределенных изображений с фантазированием в его фрейдовском понимании, из чего, в частности, следовало, что содержание апперцепции находится в прямо пропорциональной зависимости от силы доминирующей потребности.

С целью экспериментальной проверки этой гипотезы сторонниками «аутистической» концепции восприятия был проведен специальный цикл исследований [62; 64; 75].

В качестве экспериментальной модели использовалась диагностика пищевой потребности на разных этапах ее депривации'. Результаты позволили сформулировать ряд положений относительно динамики выраженности фрустрируемой потребности в проективной продукции. Во-первых, было показано, что испытуемые до еды дают значительно больше «пищевых» ответов, чем после еды, и, следовательно, можно сделать вывод о непосредственной зависимости между силой потребности и ее проективным выражением. Однако последующие исследования уточнили это положение: оказалось, что после суточного периода голодания количество «пищевых ответов» уже не возрастало, а уменьшалось, что свидетельствовало о вмешательстве специального механизма контроля, работающего против выражения потребности. Аналогичные результаты получили и другие авторы. Р. Левин и его сотрудники предположили, что возрастание «пищевых ответов» представляет функционирование «первичного» процесса, а их уменьшение показывает действие «вторичного» процесса, ориентированного на реальность, процесса, который подавляет фантазии, связанные с едой, когда они становятся чрезмерно интенсивными и потенциально разрушающими.
Итак, на ранних этапах своего развития проективный метод связывался с идеей «первичных» процессов и их символического удовлетворения в продуктах фантазии [65]. Экспериментальная проверка этой гипотезы дала между тем неоднозначные результаты; необъясненным оставался факт уменьшения апперцептивных ответов с увеличением времени депривации. Однако эти данные не могли быть адекватно интерпретированы в рамках концепции первичных процессов. Следовало предположить иное, а именно, что восприятие неопределенных изображений активизирует не столько свободную фантазию испытуемого, сколько его познавательные (вторичные) процессы, и, следовательно, судьба потребности будет определяться не «принципом удовольствия», а «принципом реальности». Иначе говоря, должна происходить «задержка» в непосредственном удовлетворении потребности в силу вовлеченности механизмов защиты и контроля.

Термины «психологическая защита», «контроль» использовались уже 3. Фрейдом, однако свою популярность в проективной психологии они получили благодаря развитию новых направлений ревизованного психоанализа и экспериментальных исследований, получивших название «New Look». С ними связан следующий этап в формировании концептуального аппарата проективной методологии, а также и самой практики проективного исследования [57; 71; 72; 77 и др.]. Именно поэтому целесообразно напомнить содержание этих понятий, прочно вошедших в современную психологию.
Постановка проблемы психологической защиты принадлежит 3. Фрейду, и первоначальная ее разработка связана с изучением метаморфозы либидозных влечений и генеза невротических симптомов. В его ранней концептуальной схеме (сознательное — предсознательное — бессознательное) механизмы защиты выступали как средства разрешения конфликта между сознанием и бессознательным, как способы «канализирования» энергии либидо в социально приемлемые формы деятельности. Однако начиная с 20-х годов, в связи со все возрастающим интересом к социальным детерминантам личности, Фрейд большое внимание уделяет изучению «принципа реальности», его роли в ходе развития личности и ее приспособления к социальному окружению [29; 30; 31]. Исходя из разработанной им в то время структуры личности («Ид», «Эго», «супер-Эго»), психологическая защита рассматривается как основная функция «Эго», отвечающая целям интеграции и адаптации. Перед лицом реальности, когда удовлетворение требований «Ид» возможно далеко не всегда, «Эго» пускает в ход специальные механизмы «задержки» влечений — вытеснение, сублимацию и т. д. Угроза целостности личности может исходить также из инстанции «супер-Эго», представляющей собой систему интериоризованных норм и запретов. Понятно, что «Эго» приходится быть большим дипломатом, по остроумному выражению одного из исследователей, удовлетворяя и укрощая двух господ одновременно.

Подчеркнем, что, по Фрейду, защитные механизмы врожденны, запускаются в экстремальных ситуациях и выполняют функцию «снятия» внутреннего конфликта. В других концепциях природа и функции психологической защиты трактуются несколько иначе.

Согласно А. Фрейд, «Эго» представляет собой не столько врожденную, сколько развивающуюся в ходе жизни ребенка структуру. Опасность, грозящая «Эго» (потеря целостности), идет как со стороны инстинктивных влечений, так и из внешнегo мира. В этих условиях процесс развития «Эго» заключается в приобретении все более совершенных способов защиты от внешних и внутренних конфликтов. Тем самым снижается до границ толерантности уровень тревожности, исчезает субъективное чувство дискомфорта, препятствующие процессу адаптации. Более «тонким» механизмам защиты соответствует большая зрелость личности и более эффективная ее адаптация. Механизмы защиты формируются в период детства; их индивидуальный набор зависит от многих факторов — внутрисемейной ситуации, отношений ребенка с родителями, в частности, демонстрируемых ими паттернов защитного реагирования и, конечно, от тех конкретных обстоятельств жизни, с которыми ребенок встречается [50].

Таким образом, А. Фрейд вносит существенные коррективы в предшествующую концепцию: во-первых, акцентируется роль механизмов защиты в разрешении внешних, т. е. социогенных конфликтов; во-вторых, механизмы защиты рассматриваются как продукты развития и научения; в-третьих, указывается, что набор защитных механизмов индивидуален и характеризует уровень адаптированности личности.

Современный психоанализ насчитывает свыше двадцати видов защитных механизмов, различающихся по степени эффективности, зрелости, а также в зависимости от локализации конфликта: в сфере влечений', моральных установок или внешней реальности [40; 58; 66; 79]. Дадим краткое описание тех из них, диагностика которых возможна проективными тестами.

Вытеснение — наиболее универсальное средство избежания внутреннего конфликта. Его цель — устранение из сознания социально неприемлемых влечений. Однако вытесненные и подавленные, влечения дают о себе знать в невротических и психосоматических симптомах, например в фобиях и конверсиях, а также в «психопатологии обыденной жизни» — обмолвках, описках, неловких движениях и юморе. Вытеснение считается наиболее примитивным и малоэффективным средством защиты, так как, во-первых, вытесненное содержание психики все-таки прорывается в сознание и, во-вторых, неразрешенный конфликт обнаруживает себя высоким уровнем тревожности и чувством дискомфорта. Вытеснение характеризует инфантильность, незрелость личности; чаще всего встречается у детей и истероидных невротиков.

Отрицание реальности — частный случай вытеснения: «Эго» отвергает существование ситуаций, несущих тревогу или заменяет их компенсаторно на воображаемые, например бегством в грезы.

Реактивное образование — замена «Эго» — неприемлемых тенденций на прямо противоположные. Например, преувеличенная любовь ребенка к одному из родителей может быть преобразованием социально недопустимого чувства ненависти к нему.

Регрессия — так же, как и вытеснение, механизм универсального действия, это возврат на более раннюю стадию развития или к более примитивным формам поведения, мышления. Например, истерические реакции типа рвоты, сосания пальцев, детского лепета, излишняя сентиментальность, предпочтение «романтической любви» и игнорирование сексуальных отношений у взрослого человека и т. д. Этот механизм пускается в ход, когда «Эго» не в состоянии принять реальность такой, какая она есть, или личность не в состоянии справиться с требованиями «супер-Эго», или там, где другие защитные механизмы не эффективны. Регрессия, так же как образование реакции, характеризует инфантильную, как правило, невротическую личность.
Более зрелое «Эго» вырабатывает более специфические и ньюансированные механизмы защиты. Оговоримся, что не существует единой классификации механизмов защиты по критерию зрелости «Эго».

Изоляция — отделение аффекта от интеллекта; неприятные эмоции блокируются, так что связь между каким-то событием или мыслительным содержанием и его эмоциональной окраской в сознании не выступает. По своей феноменологии этот вид защиты напоминает известный психиатрам «синдром отчуждения», для которого характерно чувство утраты эмоциональной связи с другими людьми, ранее значимыми событиями или собственными переживаниями, хотя их реальность и осознается.
Идентификация — защита от объекта, вызывающего страх, путем уподобления ему. Так, мальчик бессознательно старается походить на отца и тем самым заслужить его любовь и уважение. Благодаря идентификации достигается также символическое обладание желаемым, но недосягаемым объектом (Эдипов комплекс). В расширительном толковании идентификация — неосознаваемое следование образцам, идеалам, позволяющее преодолеть собственную слабость и чувство неполноценности. Считается, что идентификация может происходить с любым объектом — другим человеком, животным, неодушевленным предметом, идеей и т. д. Язык богат иллюстрациями подобных идентификаций: говорят «силен как бык», «стоишь как пень» или «утонуть в чужой душе», «окунуться в работу», «вчувствоваться», «вдумываться», «быть поглощенным чем-то» и т. д.

Рационализация — псевдоразумное объяснение человеком своих желаний, поступков, в действительности вызванных причинами, признание которых грозило бы потерей самоуважения. Наиболее яркие феномены рационализации получили названия «кислый виноград» и «сладкий лимон». Первый — известен по басне И. А. Крылова «Лиса и виноград»; защита по типу «сладкого лимона» имеет своей целью не столько дискредитацию недосягаемого объекта, сколько преувеличение ценности имеющегося в данный момент, — по известному принципу «лучше синица в руке, чем журавль в небе».

Сублимация — защита посредством десексуализации первоначальных импульсов и преобразования их в социально-приемлемые формы активности. Например, агрессивность может сублимироваться в спортивных играх, эротизм — в дружбе, эксбиционизм — в привычке носить яркую, броскую одежду и т. д.

Проекция — приписывание другим людям вытесненных переживаний, черт характера. В межличностных отношениях иногда выступает в виде феномена «козла отпущения». Предполагается, что к проекции предрасполагают такие черты характера, как недоверчивость, подозрительность, фанатизм. Ввиду особого места, которое занимает это понятие в обосновании проективного метода, мы вернемся к проблеме проекции в §4.

Механизмы психологической защиты, перечисленные выше, являются, как правило, средством разрешения временно действующего конфликта. Личность в принципе обладает довольно широким ассортиментом защитных механизмов; в то же время можно говорить об индивидуально-типологических различиях в защитном реагировании. Этот момент особенно подчеркивается в теориях неофрейдизма, где концепция защитных механизмов тесно связана с проблемой характерообразования, личностной типологией.

Резюмируя вышеизложенное, обратимся к понятию «конфликт», центральному не только в психоаналитических концепциях защиты, но и в большинстве схем анализа и интерпретации проективных методик. Психоанализ исходит из противопоставления биологического и социального в личности, в свою очередь обусловленного изначальным антагонизмом человека и общества. Принятие этого постулата приводит к очень важным следствиям. Прежде всего, различаются и противопоставляются друг другу так называемые аутистические и социогенные потребности индивида, вызванные к жизни требованиями реальности, т. е. общественной деятельностью человека³. Поскольку удовлетворению аутистических потребностей противостоит общество с его социальными и культурными запретами, само существование человека превращается в бесконечную цепь временных и хронических конфликтов. Не только инстинктивные биологические влечения не могут быть реализованы, но и такие чисто человеческие потребности, как стремление к эмоциональным контактам с другими людьми, потребность в теплоте, безопасности, нежности и т. д. Фрустрация последних особенно опасна: недополучивший своен меры тепла человек разучается сам отдавать тепло. Нередко следствием этого являются социопатические или невротические изменения характера и поведения, формируется защитный «стиль жизни»: человек становится холодным, жестоким, циничным. Вместе с тем из дуализма биологического и социального в личности вытекает постоянная дезинтегрированность и борьба «низших» и «высших» мотивов, инстинктивных влечений «Ид» и моральных требований «супер-Эго», что, в свою очередь, также порождает многообразные внутренние конфликты. Для ликвидации последних личность опять-таки вынуждена прибегать к помощи защитных механизмов, как правило, лишь смягчающих травматическое воздействие конфликта, но не устраняющего его причину. Результат поистине титанических усилий «Эго» тем не менее ничтожен — человек все равно обречен на невроз, психосоматические заболевания или социопатии.

Традиционно используемые в проективной психологии понятия «психологическая защита», «конфликт» оказываются тесно связанными с основными теоретическими и методологическими положениями психоанализа&sup4 в силу общности подхода к пониманию сущности самого объекта изучения — личности и ее взаимоотношений с социальной средой. Личность рассматривается как арена борьбы двух факторов — биологических и социальных, бессознательных влечений и социальных и культурных требований общества. Обобщенный портрет такой личности — невротическая, непринадлежащая себе личность, находящаяся во власти никогда не разрешаемых конфликтов, отчужденная не только от других людей, но и от своей собственной природы компульсивным действием бессознательных защитных механизмов. Введение в теорию и практику проективных исследований понятий «защита», «конфликт» в их психоаналитическом понимании означало принятие и соответствующей модели личности. Следует отметить, однако, что в период своего формирования концепции психологической защиты не выходили за пределы клинических фрейдистских и неофрейдистских направлений; проективной психологией они были ассимилированы позднее, благодаря экспериментальным работам в области восприятия, известным под названием New Look (Новый взгляд)&sup5. Мы не раз освещали исследования New Look в наших публикациях [20; 25; 26; 27], поэтому здесь коротко остановимся лишь на основных выводах, имеющих непосредственное отношение к проблеме психологической защиты.

¹Теоретически обосновывать имеет смысл именно метод, поскольку причастность к теории отдельной методики менее очевидна.

² Поскольку эксперименты New Look интерпретировались в духе психоанализа, они изложены в §2.

³Нет нужды говорить здесь о методологической неправомерности подобной дихотомии. Из факта возможного несовпадения потребностей отдельной личности и общества не следует признание антагонистического характера их взаимоотношении.

&sup4Сказанное не означает, что эти понятия не могут иметь иного (не психоаналитического) содержания. Хорошо известны исследования К. Левина, в которых природа конфликта выводится из динамики «квази+потребностей» и «барьеров» в «психологическом поле»; по существу, им были описаны и различные виды психологических защит как способов «преодоления преград» и «выхода из поля» [61]. В отечественной психологии теоретической разработке проблемы конфликта и защиты посвящены работы Ф. В. Бассина, который предлагает интерпретировать эти понятия в терминах «значащих переживаний» и «установок» [3, 4]. Однако в рабочие схемы анализа и интерпретации проективных методик эти понятия входят, как правило, в своем традиционно психоаналитическом толковании — как средства ликвидации конфликта между требованиями «Ид» (агрессией и сексуальностью) и запретами «сверх-Я».

&sup5Исключение составляют многолетние исследования Рапапорта, Шафера и Джила в духе психологии «Эго», о которых будет сказано ниже.