3. ФЕНОМЕНОЛОГИЯ НЕАДАПТИВНОСТИ ЧЕЛОВЕКА

За последние 15-20 лет слово неадаптивность приобрело особое значение и звучание. Если прежде оно воспринималось под углом зрения болезненных отклонений от некой нормы, то теперь оно, как заключающее в себе и некоторый позитивный смысл, ассоциируется с активной позицией человека в жизни. Постановка такого смыслового акцента все же недостаточна для понимания неадаптивности, а пояснить ее значение (и противоположного термина адаптивность), как выясняется, непросто. Понятию адаптация, например, посвящена обширная литература (опыт обобщения ее содержится в коллективной монографии "Философские проблемы теории адаптации"/Под ред. Г.И. Царегородцева, М., 1975), но обобщенного представления об адаптивности—неадаптивности мы там не находим. Наиболее четкая разработка этого вопроса встречается у Г. Акоффа и Ф. Эммерн, но трактовка адаптивности индивида сводится к компенсаторному повышению эффективности системы, что сужает значение этого термина. На категориальном уровне анализа адаптивность — неадаптивность, как нам представляется, могут быть раскрыты как тенденции функционирования целеустремленной системы, определяющиеся соответствием — несоответствием между ее целями и достигаемыми результатами. Адаптивность выражается в согласовании целей и результатов ее функционирования. Идея адаптивности (или иначе сообразности, сообразуемости целей и результатов активности) составляет, как показывает анализ, фундаментальную предпосылку разработки основных направлений эмпирической психологии личности. Постулату сообразности мы противопоставляем идею неадаптивности.

Неадаптивность состоит в том, что между целью и результатом активности индивида складываются противоречивые отношения: намерение не совпадает с деянием, умысел — с воплощением, побуждение к действию — с его итогом. Прежде всего у Гегеля мы находим указание на существование подобного противоречивого тождества; идея противоречия между целью и результатом резко выделена В. Вундтом; в отечественной психологии эта мысль была по достоинству оценена В.Н. Пушкиным. В настоящей работе идея несовпадения цели и результата активности человека выступает в особом качестве, — как определяющая характеристика неадаптивности. Отмеченное противоречие, как предполагается, неизбежно и неустранимо, но в нем источник динамики индивида, его существования и развития. Так, если цель не достигнута, оно побуждает продолжить активность в данном направлении (ср. парадоксальное утверждение А.В. Брушлинского о том, что мышление не делает ошибок). Если же результат богаче исходных устремлений, то это противоречие стимулирует развитие отношений индивида к действительности и воспроизводит его целостность.

Рассмотрим проявления неадаптивности в таких сферах обнаружения активности человека, как жизнь (витальность), предметная деятельность, общение, самосознание.

Жизнь. Не адаптивность как неизбежность. Анализируя сферу проявлений витального отношения человека к миру, мы прежде всего обращаемся к известной формуле Ф. Энгельса: "Жить — значит умирать". "...Отрицание жизни, по существу, содержится в самой жизни, так что жизнь всегда мыслится в соотношении со своим необходимым результатом, заключающимся в ней постоянно в зародыше, — смертью". "Зародыш" смерти можно, конечно, интерпретировать и как "цель" ("умереть"). Но, разумеется, автор "Диалектики природы" был далек от идеи телеологической интерпретации смерти, рассматривая последнюю как результат жизни в соответствии с гегелевским их различением. Если так, то из этой простой предпосылки следует важный для нас вывод: жизнь индивида в целом не может быть представлена в виде продвижения его к какой-либо одной, соответственной ему изначально цели, — рушится фундаментальная опора постулата сообразности, ибо содержащееся в самой жизни отрицание жизни выходит за пределы объяснительных возможностей этого постулата.

Предметная дяетельность. Неадаптивность как неизбежность. Давая характеристику предметной деятельности человека, А.Н. Леонтьев писал; "Деятельность богаче, истиннее, чем предваряющее ее сознание". Это положение обобщало и вместе с тем стимулировало особое видение деятельности как нередуцируемой к своим продуктам и к исходной цели или удовлетворению соответствующей потребности, В предметно-познавательной деятельности косвенные последствия целеустремленной активности фиксируются в понятиях "побочный продукт" (Я.А. Пономарев), при разработке теории "психического как процесса" (С.Я. Рубинштейн, А.В. Брушлинский и др.). Та же закономерность может быть прослежена и на примере анализа предметно-преобразовательной творческой деятельности, рождающийся результат которой выявляет свою несовместимость с начальным замыслом (может быть беднее или богаче его) и таким образом заключает в себе неожиданный ресурс, что стимулирует продолжение и развитие деятельности.

Общение. Неизбежность неадаптивных подходов. То, что рождается в общении, оказывается неизбежно иным, чем намерения и побуждения общающихся людей (мы, как уже отмечено, различаем общение и коммуникацию). Действительно, если вступающие в общение занимают эгоцентрическую позицию, то сама эта установка обнаруживает свою несостоятельность, и кроме того в тенденции такая позиция заключает в себе непреодолимое зло самоутраты, обращая индивидуальность в общении в ничто, подвигая другого (других) к той или иной форме эксплуатации первого (позиция потакания в воспитании, самоотрешенности в любви, низведения себя до роли орудия в партнерском общении и т.п.). Альтернативу как первому, так и второму пути как будто бы образует позиция конгруэнтности (Роджерс), которая — при видимых достоинствах — обнаруживает в себе при ближайшем рассмотрении элемент деиндивидуализации общающихся, ибо исключает пристрастность позиции оценки ("любить всех — значит не любить никого", — рассуждает один из героев Л.Н. Толстого). Наконец, особое душевное проникновение друг в друга, иногда достигаемое в общении, о котором говорят как о слиянии душ оборачивается взаимным привязыванием ("Мы несем ответственность за тех, кого приручили". Сент-Экзюпери) или(и) страданием от рано или поздно происходящих потерь (недаром тема смерти неотделима от темы любви, когда одновременная смерть – благо для любящих, что зафиксировано в литературе, искусстве, фольклоре; а если даже кто-либо из любящих или любимых уходит из жизни раньше, это обрекает другого на страдания, которые тем сильнее, чем ближе они друг к другу были). (Виктор Франкл среди примеров логотерапии приводит установление смысла собственного страдания при потери близкого как своего рода платы за то страдание, которое испытал бы умерший, если бы первым ушел из жизни не он).

Самосознание. Неизбежность неадаптивных исходов. Интересная возможность для психологического исследования — феномен неуловимости Я в рефлексии: любая попытка осознать свое Я приводит к трансценденции за пределы исходных переживаний, что в свою очередь порождает переживание неполноты самопроявления в рефлексии, чувство того, что главное остается за чертой осознания. При обсуждении этой проблемы кажется целесообразным вычленение качеств "первого" и "второго" рода (В.А. Петровский, 1979). Качества первого рода (геометрические представления, красное, боль и т.п.) в момент рефлексии не подвергаются феноменологической трансформации; качества второго рода, подобно микрообъектам в физике, становясь предметом активного исследования (в данном случае — рефлексии), претерпевают определенные изменения: рефлектируемое оказывается небезучастным к самой рефлексии. К категории качеств второго рода может быть отнесено чувство общности с миром (Ж.П. Сартр), в том числе — общности с другими людьми. Как то, так и другое в момент рефлексии ведет к распаду общности с миром, и таким образом рождается отношение субъект—объект или соответственно Я и другие (другой). К той же категории относится и чувство Я (несводимое к Мы), которое в момент самосознания трансформируется, вследствие чего цель построения внутренне достоверного образа Себя оказывается недостигнутой: образ Себя никогда не тождественен аутентичному переживанию самости.

Фиксация явлений неадаптивности, как видим, лишь приоткрывает возможность осмыслить человека как личность. Человек в данном случае не является субъектом трансценденции, выход за границы предустановленного осуществляется, так сказать, "мимовольно". В несовпадении цели и результата активности индивид как бы утрачивает качество быть субъектом, ибо не контролирует последствия своих действий. Единственная возможность возвращения себе этого качества в том, чтобы взять на себя ответственность за саму возможность такого несовпадения. Открывающаяся индивиду перспектива неизведанного должна содержать в себе вызов, отвечая на который, индивид производит себя как субъект.

Выделим несколько отмеченных нами слитно моментов самопорождения индивида как субъекта возможного выхода за пределы исходных форм устремленности. Первое: непредрешенность исходов предстоящего опыта. Второе: возможность своего приближения к непредрешенному как влечение к нему. Третье: воплощение этой возможности в проявлениях активности. Четвертое: рефлексия (оценка, осмысление последствий своих действий с точки зрения их значимости для деятельности, общения, самосознания).

Первый из этих моментов — непредрешенность — содержит в себе отрицание внешней целесообразности (душевное равновесие, наслаждение, выгода и т.п.) будущего действия. Второй момент — возможность приближения к непредрешенному как основа устремленности к нему — означает рождения новой цели (нового телеологического отношения — мотив, цель, задача, установка и т.п.). Эта цель рождается "здесь и теперь" — в поле актуального действования: она несводима к предшествующим телеологическим отношениям. Если первый отмеченный нами момент означал свободу от заданности – "свободу от", то второй момент есть "свобода для". Третий момент — реализация открывшихся возможностей в действии — соответствует тому феномену, которым в русском языке называется волей. И, наконец, четвертый момент — установление смысла произведенного открытия для деятельности, общении, самосознания — есть ответ на вопрос о необходимости только что содеянного. В случае признания его ценности, оно квалифицируется как внутренне необходимое, человек признает себя его автором, выступает перед собой как субъект. В противном случае человек отрицает внутреннюю причастность к деянию, ссылается на случай, обстоятельства, судьбу, находит в себе мистическое или шутливое оправдание: "бес попутал".

Таким образом, в актах самотрансцендентности индивида, активного выхода за пределы границ предустановленного, мы сталкиваемся с явлением, носящим название свобода воли субъекта. Именно этими актами строит себя личность, точнее — индивид выращивает в себе личность. Такова логическая возможность понимания личности как особой формы существования индивида в мире. Необходимо, однако, убедиться в действительности этой возможности, имея в виду эмпирически фиксируемые проявления активности человека.

Назад | Содержание | Вперед