Во Введении обосновывается актуальность темы исследования, определяется цель, объект и предмет, формулируется гипотеза, основные задачи и положения, выносимые на защиту, описываются методы, раскрывается научная новизна, теоретическая и практическая значимость.
Первая глава - "Проблема смысла в философских, лингвистических и психологических исследованиях" - характеризует основные теорети-ческие положения, с опорой на которые проводилось исследование. В главе показано, что при всем многообразии феноменологических опи-саний категория смысла еще не получила должного онтологического статуса.
В философии не существует четкого определения категории "смысл", нет и общепринятой философской концепции смысла. В основном смысл пони-мается как способ мысленного структурирования восприятия и как связь между субъектом и объектом. Философские исследования, кон-цептуально рассматривающие смысл (Э.Гуссерль, А.Ф.Лосев, В.В.На-лимов, Г.Г.Шпет), не оказали должного влияния на психологическое изучение смысла. Высказывания Г.В.Ф. Гегеля, Г. Риккерта, А. Шюца, Ж.-П. Сартра, М. Хайдеггера, Ж.-Л. Нанси, Р. Барта, Э. Левинаса, Е.Н. Трубецкого, Э.Я. Голосовкера, М.М. Бахтина и др., а также современных исследователей, таких как С.С. Гусев, Г.П. Тульчинский, Г.И. Богин, В.Ф. Сержантов и др., позволяют составить представление о смысле вообще и его отдельных свойствах и возможностях.
Наиболее интересным представляется описание процесса смыслопорождения Э.Гуссерлем. Смысл в феноменологии Э.Гуссерля (1991, 1992, 1994) является результатом интенционального синтеза, про-дуктом конституитивной деятельности сознания. Феноменологическое исследование Г.Г.Шпета (1996) позволяет лучше понять особенности образования смысла. Категория смысла в работах А.Ф.Лосева (1993, 1994), включая отдельную статью о смысле, настолько тесно взаимосвязана с другими используемыми им категориями в рамках анализа античной философии, что не получила необходимого отклика ни в философских, ни в психологических исследованиях. Он описывает "картину жизни чистого смысла", определяя его в итоге как самотождественное различие, и показывает взаимосвязь смысла через сущ-ность с бытием, явлением, существованием, вещью, действитель-ностью и выражением. В вероятностной теории смыслов В.В.Налимова (1989) источник смысла, согласно платоновской традиции, находится в идеальных областях, и его описание оказывается далеким от реального смыслопорождения. В концепции О.И. Генисаретского (1993) смысл описывается как посредник во взаимодействии субъективного сознания с объективной действительностью.
Четкое определение смысл получил в логической семантике и аналитической
философии, в первую очередь благодаря работам Г.Фреге (1977). Если значение
существует как лингвистическая величина, то смысл не является таковой,
хотя и может иметь лингвис-тическое выражение. Смысл в языке фиксируется
в момент образова-ния связей между значениями. Значения являются точками
опоры, позволяющими смыслу быть выраженным. Л.Витгенштейн (1994) рассматрива-ет
смысл и конструирование возможной ситуации (в предложении) как способ
упорядочения мыслительного содержания. Р.И.Павеленис (1983) говорит о
смысле как о некоем непрерывном невербальном конструкте и об осмысливании
как об интерпретации в индивидуальной концептуальной системе, приводящей
к качественным различиям в понимании одних и тех же языковых выражений.
Психологические исследования смысла, особенно значимые и существенные
в отечественной психологии, берут свое начало в работах Л.С.Выготского
и представляют собой существенное развитие его воззрений. Таковы работы,
посвященные понятию "личностный смысл" (общепсихологическая
теория деятельности А.Н.Леонтьева), концептуальное исследование смысловых
образований личности (исследование, предпринятое А.Г.Асмоловым, Б.С.Братусем,
Б.В.Зейгарник, В.А.Петровским, Е.В.Субботским, А.У.Харашем, Л.С.Цветковой);
"смысло-ориентированные" психологические разработки Ф.В.Бассина,
В.К.Вилюнаса, В.П.Зинченко, Ф.Е.Василюка, В.А.Иванникова и других; смысловая
теория О.К.Тихомирова; исследования в области психосемантики и субъективной
семантики; работы и первая отечественная монография о смысле Д.А.Леонтьева
и др. При всей важности и глубине этих разработок, они оставляют открытым
вопрос о содержании термина "смысл", процессах становления смысла,
характере смыслополагания в условиях непредрешенности исходов действования.
В обобщенном виде понимание смысла в отечественной психологии можно представить в виде следующих положений. Смысл порождается отношениями, связывающими субъекта с объективной действительностью (смысл обеспечивает связь индивидуального с бытием). Непосредственным источником смыслообразования яв-ляются потребности и мотивы личности. Смысл обладает действен-ностью, то есть выполняет регулирующие функции. Смысловые образо-вания не существуют изолированно, а образуют единую систему. Смыс-лы изменяются в деятельности, но не порождаются ею. Смысл интенционален (смысл всегда есть смысл чего-то). Смыслы могут быть как осознанными, так и полностью неосознаваемыми.
Особый вопрос касается проблемы смысла жизни. Основным недостатком этих исследований является сведение смысла к цели жизни. Тем самым жизнь сводится к выполнению определенной деятельности, что ограничивает свободу и устремления личности. Малая практическая эффективность изучения проблемы смысла жизни видна на примере отсутствия специально созданных программ, помо-гающих человеку обрести этот смысл. Исключение составляет логоте-рапия В. Франкла (1990), но и она является наиболее эффективной только в кризисных жизненных ситуациях.
Таким образом, в отечественной психологии было уделено большое внимание разработке проблемы смысла, смысловых образований и смысловой сфере личности. Неоднократно подчеркивалась ценность смысла в структуре психики, предлагалось описание вариантов его существования. Но, как показывает анализ современ-ной психологической литературы, понимание категории смысла, наря-ду с другими категориями психологии, остается дискуссионным. Многие авторы отмечают многозначность и неопределенность термина "смысл". Остается нераскрытой функция смысла в психи-ческой деятельности, процесс его становления.
Во второй главе - "Смысл как психологическое образование" - изложены результаты теоретического изучения процесса становления смысла.
Здесь обосновывается положение о том, что становление смысла как психического явления осуществляется на трех этапах. На первом этапе становления смысла фиксируются оп-ределенные элементы ситуации и их значения. На втором этапе происходит выявление значимого соотношения элементов ситуации и установление наиболее вероятных, логически непротиворечивых взаимосвязей между ними; таким образом, появляется возможность контроля над ситуацией и прогноз ее развития. На третьем этапе субъект выявляет свое отношение к композиции элементов, исходя из своих потребностей. Тот важный факт, что смысл имеет отношение к потребностям и что его возникновение связано с удовлетворением потребностей, отмечали А.Н.Леонтьев, П.Я.Гальперин, В.К.Вилюнас, Д.А.Леонтьев и другие. В диссертации подчеркивается, что смысл, с этой точки зрения, должен быть понят как фиксирующий событие встречи реального и желаемого. Специальный анализ посвящен рассмотрению понятия "значимость" в его соотношении с понятием "смысл" и различению таких конструктов, как "смысл ситуации в целом", "смысл действия" и "смысл предмета".
В результате проведенной теоретико-психологической работы предлагается дефиниция "смысла" как установленного соответствия между объектом и потребностью субъекта.
В главе показано, что для возникновения смысла принципиально значимым является совмещение чувственных данных с интеллектуальными данными опыта. Соприкосновение натурального (первичного) ряда пережива-ний с культурными (орудийно-знакoвыми) формами приводит к тому, что И. Кант называл "схемой". В нашем случае такую схему можно назвать "схемой смысла": "что-то, существующее для че-го-то". Предмет или психическое явление, пропущенное сквозь "схему смысла", приобретает, таким образом, свой индивидуализированный смысл, обладающий статусом "искусственно-естественного" образования (В.А. Петровский).
Смысл, таким образом, конструируется субъектом и выступает в дальнейшем как "искусственно-естественное" "психологическое орудие" (в терминах Л. С. Выготского), структурирующее деятельность (ориентируя и контролируя ее ход) и бытие личности (субъективно обосновывая его).
В заключительной части теоретического анализ категории "смысла", подробно рассмотрены атрибутивные характеристики смысла: его неизменность и устойчивость, внутренняя логичес-кая упорядоченность, субъективная достоверность, предметность. Именно эти свойства позволяют смыслу выступать в качестве ориен-тира в процессе жизни и деятельности человека. "Смысл смысла в том, что он направляет ход бытия" (В.Франкл,1990).
В третьей главе - "Смысл и неадаптивная активность личности"
- смысл используется для анализа адаптивных и неадаптивных проявле-ний
личности.
Две тенденции характеризуют современное общественное сознание: тенденция
рационализировать происходящее и альтернативная ей тенденция разочарования,
ухода, отречения от каких бы то ни было попыток осмыслить происходящее,
обрести рациональную опору собственного бытия. Существо рационалистической
парадигмы может быть понято в свете идеи универсальной осмысленности всего
происходящего (хотя подобная трактовка могла бы потребовать дополнительное
обоснования); в то время как иррациональная парадигма характеризуется
отказом от идеи существования смысловой основы, которая может быть реализована
в положении "все, в конечном счете, бессмысленно".
Альтернативу как первому, так и второму способу миропонимания образует реализм, признающий универсальность смыслополагания, смыслообразующего потенциала человеческой деятельности и, в то же время, отсутствие какого-либо смыслового начала за пределами человеческой деятельности (по ту её сторону).
В психологии конфликту рационализма и иррационализма, снимаемого реализмом,
соответствует оппозиция постулата сообразности и принципа неадаптивности,
которая снимается в виде идеи активной неадаптивности.
В переводе на язык смыслов: постулат сообразности утверждает предсуществование
смысла по отношению к любому акту человеческого бытия ("смысл всегда
есть, его необходимо просто найти"). Принцип неадаптивности утверждает
примат анархии, изначально нецелевого основания человеческих действий
(идея жизненных актов как попыток С.Фанти, идея пронизывающего жизнь абсурда
А.Камю, театр абсурда А.Арто). Идея активной неадаптивности не сводит
её значение лишь к смыслореализации, а рассматривает её как смыслополагающую:
любой акт бытия рассматривается как осмысленный и вместе с тем содержащий
в себе риск смысловой несостоятельности. Человеческая деятельность не
только реализует наличные смыслы, но и конструирует новые смыслы.
Последнее может показаться чем-то самоочевидным, однако идея не только самореализации, но и смыслополагания означает, что в человеческую деятельности как бы встроен момент потенциальной неосмысленности будущего акта. Иными словами, заранее индивид не знает насколько будет осмысленно то, что он совершит. В конечном счете, его усилия могут оказаться совершенно не оправданными, бессмысленными. Однако, он всё-таки осуществляет их - его может интриговать сама возможность последующего осмысления.
В данной части исследования рассматриваются понятия "надситуативности" и "неадаптивности", истоки непрагматических форм поведения индивида (исследования В.А. Петровского [1971], [1975], [1990], [1992], [1996]). Особое место в анализе уделено феномену привлекательности действий с заранее неп-редрешенным исходом (предметом явно непрагматического влечения субъекта здесь становится граница между противоположными исходами дейс-твия, сама возможность взаимоисключающих исходов, что ярко прояв-ляется в сфере познания, творчества, риска, игры, доверитель-но-откровенных контактов между людьми).
Для понимания особенностей смыслопостроения (в ситуациях неадаптивной активности) в настоящем исследовании развивается гипотеза о существовании двух видов активности.
Первый - может быть обозначен как "дело". "Дело" - это "нужда", "надобность" (И.Ожегов, Н.Ю.Шведова, 1994), необходимость в деятельности, занятии, работе. Этот вид активности полностью соответствует классической схеме, включающей мотив, цель и другие составляющие "предметной деятельности".
Второй вид активности характеризуется тем, что цель здесь может отсутствовать, исход деятельности и отдельных действий заранее не предрешён. Для обозначения этого вида активности в наибольшей степени подходит слово "затея". "Затея" - это задуманное и предп-ринятое дело, которое (субъект хорошо осознает это) может и не привес-ти к получению определенного результата. Смысл такой деятельности - в самом ее производстве, в осуществлении; получение результата не является здесь ведущей тенденцией. Игра, свободное творчество, познава-тельный поиск непрагматического характера - это примеры "затей".
В "затее" субъект проявляет надситуативную активность, неадаптивность поведения. Он не стремится к гомеостазу, к гедонистической удовлетворенности и получению практической пользы. Здесь не нужен исходный смысл - полезность предпринятого не ясна. Не присутствует и очевидная цель - в "затейной" деятельности субъект не старается сэкономить время и максимально приблизить удовлетво-рение потребности. Ведущими мотивами становятся желания, влече-ния, интересы, не обусловленные внешней необходимостью.
Оба вида активности связаны друг с другом. Их можно рассматривать как два уровня или этапа развития деятельности, ее самодвижения. "Условием самодвижения деятельности, - пишет В.А.Петровский (1996), - выступает накапливание потенциальных возможностей осуществления деятельности. На определенном этапе они перерастают уровень требований, первоначально предъявляемых к деятельности "извне" - со стороны внешней ситуации, и "изнутри" - со стороны исходных внутренних побуждений субъекта. Избыток потенциальных возможностей образует предпосылку и динамическое условие расширенного воспроизводства деятельности".
От усвоения субъект переходит к "высвоению" (термин М.Хайдеггера) - внутреннему переходу oт потаенного в самом субъекте к полагаемому им во вне; осуществляется переход на новый уровень деятельности. Можно сказать, что смысл рождается дважды - при "присвоении" и при "высвоении".
Высказывается предположение, что на этом уровне субъект от определения смысла переходит к приданию смысла. Атрибут полезности здесь приписывается тому, что способствует осуществлению желаний, интересов, стремления. "К чему охота, к тому и смысл" - гласит народная поговорка.
Понятийному различению "дела" и "затеи" соответствует дифференциация двух видов смысла: априорного и апостериорного. Первый предваряет, обосновывает деятельность, второй - атрибутируется (придается, присваивается) деятельности при ее завершении. Первый предвосхищает полезность результата активности, второй - полезность самого процесса активности.
Введенные различения предварили создание специальных экспериментальных процедур и позволили интерпретировать результаты исследования феноменологии смыслообразования.
Четвертая глава работы - "Экспериментальное исследование смыслополагания в ситуации неопределенности" - включает анализ методологических предпосылок построения экспериментальной проце-дуры, описание методики исследования, результаты эмпирического исследования и их интерпретацию.
Для выявления особенностей осмысления деятельности с непред-решенным исходом нами, совместно с В.А.Петровским, была разрабо-тана экспериментальная ситуация, позволившая исследовать процессы смыслополагания (как особой активности по построению смысловой модели действительности) в ситуации неопределенности.
В индивидуальной беседе испытуемому предлагалось "спрашивать о чем-нибудь" у экспериментатора. Особенность, основная "интрига", экспериментальной ситуации заключалась в следующем. Экспериментатор совершенно игнорировал содержание вопросов испытуемого, давая ответы "да" и "нет" по заранее составленной схеме (она была построена на основе метода случайных чисел). Последовательность ответов "да" и "нет" была одинакова для всех испытуемых и включала равное количество "да" и "нет". Поскольку содержание ответов не зависело от вопросов испытуемого, могла возникать ситуация абсурдной противоречивости в ответах. Пример (ответы экспериментатора выделены курсивом):
По ходу экспериментальной беседы испытуемым задавался вопрос на рефлексию: "Зачем вы спрашиваете об этом?" и по окончании они пи-сали рефлексивный отчет, отвечая на вопрос: "Как вы думаете, зачем я вас просил об этом?".
В эксперименте участвовали 54 человека - студенты психологического факультета Самарского госуниверситета в возрасте от 17 до 22 лет. Анализ результатов эксперимента позволил выделить ряд феноменов, выражающих существо стратегий.
Презумпция существования смысла. Испытуемые исходили из представления о том, что ситуация за-ведомо осмысленна и отвечает целям и интересам экспериментатора или испытуемого. Они придавали смысл тому, что, по сути, смысла не имело, а именно: ситуации, совместному действию, "логике" ответов. Даже тогда, когда испытуемые "тестировали" экспериментатора на предмет искренности его ответов (что было всего один раз из всего множества испытаний), существование скрытого, потаенного смысла ситуации не подвер-галось никакому сомнению; комментарий испытуемого: "Немного сбивали с толку некоторые противоречия в ответах. Возможно, это противоречие было во мне". Презумпция существования смысла являлась источником последующего смыслового освоения ситуации.
В процессуальном плане выделяются способы смыслополагания - определенные стратегии и тактики испытуемых. С феноменом "презумпции существования смысла" связаны следующие три стратегии.
У испытуемого в ходе беседы возникает подозрение, что
экспериментатор не искренен, способен на игру с ним, и он делает попытки
вскрыть смысловую игру экспериментатора. При противоречи-ях
в ответах он задает вопросы на истинность высказываний. Данная стратегия
проявилась только у одного испытуемого.
("- Ответы, которые вы давали, они искренни? - Нет.
- Вам помогает психология в жизни? - Нет. - Это правда? - Нет.
- Вы даете ответы наобум? - Да.
- Это нужно для эксперимента? - Нет. - Это правда? - Да.
- Этот эксперимент принесет пользу? - Да. - Это правда? - Нет.")
Испытуемый обнаружил способ тестирования экспериментатора на иск-ренность
- это многократное задавание одного и того же вопроса.
Еще одна испытуемая сделала предположение об "игре" экспери-ментатора
в самоотчете: "Наверное, Вам нравится "прикалываться"
над студентами". Остальные 52 испытуемых не сомневались в истиннос-ти
и смысловой содержательности экспериментальной процедуры.
Испытуемые пытаются разобраться в смыслах экспериментато-ра, его смысловой системе, смысловом содержании эксперимента (как вариант: в целях эксперимента) и возможных последствиях проводи-мой беседы. 25% испытуемых (13 человек) задавали ряд вопросов о целях, смысле и последствиях эксперимента. Трое испытуемых - полностью посвятили этому почти все свои вопросы, пытаясь разобраться в смысловом содержании эксперимента ("Я хотел бы узнать про экспе-римент, про его структуру, про его задачи, про его смысл").
Избегание смыслополагания. Экспериментатор воспринимается как субъект смыслополагания и испытуемый не ищет скрытую логику поведения экспериментатора, не пытается выяснить смысл ситуации. Типичное объяснение при первом задавании вопроса на рефлексию "Зачем вы спрашиваете об этом?" - "Потому, что вы попросили". Второй по частоте встречаемости ответ - "мне интересно" - говорил о мотивах испытуемого. В некоторых случаях испытуемые созна-тельно придерживались этой стратегии ("Я делаю то, что вы проси-те, что вам нужно, и, так как я вам доверяю, я могу не стараться искать цели и причины, вопросы "зачем?" и ставить себе целью под-няться над ситуацией, обнаружить ее").
Телеологическое замыкание. Многие испытуемые продемонстрировали феномен "телеологического замыкания" (термин В.А. Петровского) - убежденности в том, что всё происходящее имеет смысл. Хотя ситуация и производимые в ней действия были противоречивы и порой абсурдны, испытуемые интерпретировали происходящее как осмысленное ("Но должна быть какая-то скрытая цель, кото-рая и является главной и верной"). Испытуемые при этом могли быть уверены, что "знает" кто-то другой: "У вас есть какая-то цель, какая-то внутренняя, но я ее не знаю". Выяснить (конкретизировать для себя) этот смысл пытались многие испытуемые.
Данный феномен наиболее ярко проявился в стратегии "заданное смыслообнаружение". При написании рефлексивного отчета все испытуемые (за исключением одного, отказавшегося отвечать: "Не знаю, не могу ответить"), смогли высказать ряд предположений о смысле эксперимента, как если бы он был заложен экспериментатором. По их мнению эксперимент выявлял:
Игнорирование противоречий. Испытуемые в этом случае отказываются от разрешения противоречий. Создается впечатление, что испытуемые утрачивают интерес к теме, предчувствуя необходимость умственных усилий и не желая их прилагать.
Игнорирование противоречий проявилось в следующих стратегиях.
Попытки разрешить противоречия. Испытуемые в этом случае пытаются разрешить противоречия путем поиска удовлетворительного объяснения. Иногда это объяснение имеет совершенно иллюзорный характер. Две стратегии были характерны для этого феномена.
Экстраполяция - интерполяция смысла. Речь здесь идет о том, что осмысление отдельного действия является источником осмысления более общего процесса, охватывающего ситуацию в целом ("экстраполяция") и наоборот ("интерполяция смысла"). В первом случае осмысление отдельного действия ведет к осмыслению ситуации в целом; во втором - осмысленность ситуации в целом придает смысл отдельным действиям.
Таким образом, можно утверждать, что базисом смыслополагания является непроизвольная и произвольная активность индивида, реализующаяся различных формах. Непроизвольная активность проявлялась в виде презумпции существования смысла, то есть автоматического приписывания осмысленности. Произвольная активность выражалась в форме игнорирования абсурда как отрицание отрицания смысла и в форме осмысления происходящего путем поиска или конструирования смысла.
Проявления испытуемых соотносились с типологией активности "дело" - "затея". "Дело" проявлялось в высказываниях на необхо-димость ("Я обязательно должна задавать вопросы?") и регламентированность ("Какие задавать вопросы"? - первое высказывание 67% испытуемых). Неопределенность ситуации и отсутствие ограничений в задавании вопросов, не позволяя проявиться адаптивности, вызывали растерянность у испытуемых и значительные трудности в определении содержания и в формулировании вопросов. Стремление к адапатации проявлялось в поиске "нужных" ("правильных") вопросов, в просьбе задать им тему или направление. Целью ста-новилось, по словам одного из испытуемых, "не желание узнать что-то новое, удовлетворить какие-то свои интересы, а именно "задавание вопросов".
"Затейная" активность выражалась в форме интереса к чему-либо: к конкретным областям (интересовало мнение экспериментатора), к личности экспериментатора, а также (для студентов первого курса) к личности и профессии психолога. Вопросы задавались до тех пор, пока интерес к теме не удовлетворялся. Но в 90% случаев эта активность испытуемых проявлялась только после получения утвердительного ответа на уточняющий вопрос: "Любой вопрос можно задать?".
Проявление познавательной активности в определенной степени требовало самораскрытия испытуемых. Они понимали, что задавать интересующие их вопросы - значит рассказывать о себе, и тогда малознакомый человек будет знать то, что их волнует, тревожит и интересует. Для многих такая активность заключала в себе риск самораскрытия. "Насколько человека рискует быть собой?"; гораздо проще "не знать о чем спросить". Описание особенностей перехода к более высокому уровню познавательной активности можно обнаружить в одном из самоотчетов: "Первым желание было спросить о чем-то банальном, вроде погоды. Однако пересилила потребность узнать ответ на вопрос, который действительно интересует, использовать любую возможность для получения новой информации для размышления".
Таким образом, выявляется многообразие способов смыслополагания в условиях неопределенности, направленных на сохранение смысла ситуации.
Назад | Содержание | Вперед